ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

(22.06(3.07).1796, Иркутск 22.02(6.03).1846, Петербург) историк, публицист и издатель. Был вольнослушателем Московского ун-та. Участник кружка любомудров. Издатель одного из лучших в истории рус. публицистики журн. *Московский телеграф* (1825-1834), где сотрудничали Пушкин, И. С. Тургенев, А. А. Бестужев-Марлинский, П. А. Вяземский и др. Признавая *здоровое начало* в гегелевской философии, к-рое он видел в идее диалектического (противоречивого) развития, П. одновременно подвергал сомнению формальную схему гегелевской логики. Он призывал опираться на *опыт и анализ в науках*, ценил теоретическое мышление. П. автор *Истории русского народа* (в 6 т.), к-рую он противопоставлял *Истории государства Российского* Карамзина. Философско-историческая концепция П. эклектична. Он стремился извлечь все рациональное из соч. нем. историков, примыкавших к романтической школе (Б. Нибур), рус. историографии (Татищев, Щербатов) и трудов фр. историков эпохи Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо). П. видел в европейской историографии три типа философско-исторического изображения: поэтическое или мифологическое (в древн. мире), героическое (в средние века) и нравственное, или морализаторское (в новое время) . Они имели свое оправдание, но не дали полного и глубокого представления ни об истории отдельных народов, ни об истории человека в целом. Необходим, считал он, иной метод изображения исторических событий. Они должны быть освещены светом идей века Разума, Просвещения. *Историк, писал П., напитанный духом философии, согретый огнем поэзии, принимаясь за скрижали истории, должен отделить себя от своего века, своего народа, самого себя. Его обязанность истина*. Частные цели и пристрастия должны быть решительно отметены, ибо историк изображает жизнь прошлого, выделяя существенное, определяющее в жизни народа. П. был принципиальным противником государственной школы в рус. историографии. Он был убежден, что ее представители (Карамзин, Д. Н. Бантыш-Каменский и др.), подыгрывая официальной т. зр., внесли немало искажающего в изображение рус. истории. Они пишут об истории России так, будто в ней не было ничего, кроме деяний верхов. Это *история Государей, а не государства, не народа*. С др. стороны, скептическая школа (М. Т. Каченовский, И. Ф. Эверс и др.), взывая к проверке документальной основы рус. истории, впадала в исторический нигилизм вплоть до отрицания достоверного, бесспорно установленного. Движущая сила истории, по мнению П., дух народа. Он и должен быть, во всех его опосредованиях, предметом исторического изучения.

Смотреть больше слов в «Русской философии»

ПОЛИФОНИЯ →← ПОЗИТИВИЗМ

Смотреть что такое ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ в других словарях:

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

выдающийся журналист, род. 22 июня 1796 г. в Иркутске. Сын купца, он не получил систематического образования. Рано научившись грамоте, он с жадностью н... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

Полевой Николай Алексеевич [22.6(3.7).1796, Иркутск, ‒ 22.2(6.3).1846, Петербург], русский писатель, критик, журналист и историк. Родился в купеческой ... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

Полевой Николай Алексеевич — выдающийся журналист, род. 22 июня 1796 г. в Иркутске. Сын купца, он не получил систематического образования. Рано научившись грамоте, он с жадностью набросился на книги, которые нашел в довольно большом количестве у своего отца. По собственным его словам, он "прочитал тысячу томов всякой всячины" и помнил все прочитанное. Уже с десятилетнего возраста он издавал рукописные газеты и журналы, писал драмы, стихи, историю, посвящая этим занятиям все досуги, остававшиеся ему впоследствии от управления отцовскими делами. В 1811 г. Полевые переехали из Иркутска в Курск. Побывав в Москве, где он некоторое время посещал университет, и в Петербурге, П. понял недостаточность бессистемного чтения и серьезно принялся за самообразование. После целого дня работы за прилавком, он просиживал ночи за изучением русской грамматики и иностранных языков (греческого, латинского, французского и немецкого). Отказавшись от детского чтения, он "выучивал по триста вокабул в вечер, выписал все глаголы из Геймова словаря, переспрягал каждый отдельно и составил новые таблицы русских спряжений". В 1820 г. П. по поручению отца уехал в Москву, для устройства винокуренного завода. С этих пор и особенно после смерти отца (1822) П. всецело предался литературе. В том же году получил из акд. наук большую серебряную медаль за исследование о русских глаголах. На литературное поприще П. выступил еще раньше, в 1817 г., напечатав в "Русском вестнике" статью о посещении Александром I Курска. В 1818 г. он поместил в "Вестнике Европы" "Замечание на статью о Волосе" и "Перевод Шатобрианова описания Маккензиева путешествия по Сев. Америке". С тех пор статьи и стихотворения, подписанные именем П., стали появляться все чаще и чаще в периодических изданиях. Греч и Булгарин предложили ему сотрудничать в их журнале, но предложение это не было им принято. В 1 825 г., встретив поддержку в лице кн. Вяземского, он начал издавать знаменитый "Московский телеграф". После запрещения "Московского телеграфа" П. некоторое время был постоянным, сотрудником "Библиотеки для чтения", потом редактировал "Живописное обозрение ", "Сын Отечества", "Русский вестник" "Литературную газету", издававшуюся Краевским. Во всех этих изданиях он поместил ряд статей по самым разнообразным вопросам, выступая в качестве критика, публициста, историка, беллетриста, драматурга. Отдельно изданы им целый ряд романов ("Абадонна", "Клятва при гробе Господнем", "Мечты и действительность" и др.), "Очерки русской литературы", "Драматические сочинения" (4 тт.), "История народа русского" (6 т.), "История Петра Великого", "История Суворова", "История Наполеона" и др. "Немногие из русских писателей, — говорит П., — писали столь много и в столь многообразных родах, как я". Несмотря, однако, на действительно поражающее "многообразие" тем, П. везде, во всех своих статьях, является проводником одних и тех же взглядов и убеждений. Начав свое образование в зрелом возрасте, без всякого руководства, проведя лучшие годы жизни в русской купеческой среде, П. избежал школьной рутины того времени; ему навсегда осталось дорого все русское, национальное. Это не помешало ему, однако, оценить западноевропейскую науку и культуру и примирить свои национальные симпатии с сознанием необходимости учиться у Запада. В начале своей деятельности П. был безусловно передовым человеком. По влиянию, которое П. имел на русскую поэзию и литературу, Белинский ставит его на одну доску с Ломоносовым и Карамзиным. О значении П. как журналиста и критика см. "Московский телеграф" и Критика литературная. "Московский телеграф" переводил произведения Байрона, Шиллера, Гете, В. Скотта, Гофмана, Ирвинга, Мицкевича и т. д. В каждой книжке помещались подробные обзоры всех иностранных литератур, не исключая китайской и арабской, а также характеристики отдельных произведений и писателей. Богатством и разнообразием отличался и отдел истории, географии и путешествий. С самого начала П. стал на сторону Пушкина и провозгласил его "великим поэтом" и "гениальным человеком". В обширной статье, посвященной Державину, П. впервые дал прекрасную характеристику этого поэта. В статьях о Ломоносове, Кантемире и Хемницере П. рассматривает их произведения с точки зрения народности, непосредственности, искренности и цельности вдохновения. Обладая большим художественным вкусом, он ниспроверг целый ряд кумиров, созданных тогдашними литературными кружками или пользовавшихся почетом в силу устарелых преданий: "нет возможности, — говорит Белинский, — пересчитать все авторитеты, уничтоженные им". Один из самых крупных авторитетов, против которого ополчился П., был Карамзин. Отзываясь восторженно о значении Карамзина, П. признавал его "Историю" неудовлетворительною. В "риторическом" Карамзинском определении истории П. видел чрезвычайно ограниченное понимание ее целей и отмечал в труде Карамзина отсутствие общей руководящей идеи. Вместо истории Карамзин дает галерею портретов без всякой исторической перспективы. Очень метко П. указал на то, что у патриотически настроенного историка даже варвары являются облагороженными, мудрыми, художественно развитыми только потому, что Рюрик, Святослав — <i>русские</i> князья. Зачитывавшийся Нибуром и находившийся под сильным влиянием Тьерри и Гизо, Π. не довольствовался разбором Карамзина: он решил сам написать "Историю русского народа". Вооруженный новыми взглядами, он шаг за шагом преследует старую историческую схему, основой которой было представление о России как о "государстве" с самого начала ее истории. "Я полагаю, — говорит П., — что в словах: <i>русское государство</i> заключалась главная ошибка моих предшественников. Государство русское начало существовать только со времени свержения ига монгольского, до конца же XV в. существовало в России несколько государств". Все личное, случайное П. старался устранить из объяснения русской истории. Он указал в ней несколько периодов, необходимо следовавших один за другим, неизбежно вытекавших из данного состояния общества и из всемирно-исторических событий. В общем, однако, при всей значительности переделки основа схемы осталась прежняя: историю общества П. характеризует по-прежнему историей власти и в конце концов впадает в тот самый тон, за который основательно порицал Карамзина. На главный вопрос, в чем заключается всемирно-историческая роль русского народа, П. был бессилен ответить; его попытка решения выразилась простыми синхронистическими сопоставлениями. Смелость, с какою П. посягал на прочно установившиеся авторитеты, особенно на авторитет Карамзина, не прошла для него безнаказанной. Против него восстали все, начиная с корифеев литературы и кончая всякого рода мелкими писателями, самолюбие которых он так или иначе задел в своем журнале. Пушкин открыто возмущался отношением П. к Карамзину. Кн. Вяземский прекратил сотрудничество в "Московском телеграфе" и прервал личные отношения с издателем, назвав его "низвергателем законных литературных властей". П. сделался теперь мишенью неприличных нападений, пасквилей и даже доносов. На его искренние критические статьи отвечали бранью, намекали на его происхождение, называли недоучкой и всезнайкой. Всего опаснее для П. были те литературные его враги, которые всякими правдами и неправдами старались доказать "неблагонамеренность" журнала. Искренний патриот, нападавший только на "квасной патриотизм", П. мало-помалу приобретал известность опаснейшего либерала, революционера, врага России, который может волновать умы не только своими статьями, но даже "молчанием". Министр народного просвещения Уваров прямо говорил Булгарину, что "если П. напишет даже Отче наш, то и это будет возмутительно". Шеф жандармов Бенкендорф получил три обстоятельных записки, в которых П. обвинялся "в самом явном карбонаризме". Ожидался только повод для привлечения П. к ответственности. Рецензия П. на драму Кукольника "Рука всевышнего отечество спасла" послужила таким поводом. Дышавшая патриотическими чувствами, она была признана неблагонамеренной только потому, что признавала неудачным литературным произведением драму удостоившуюся высочайшего одобрения. Император Николай, давно уже восстановленный против "Московского телеграфа", хотел сначала очень строго поступить с П., но потом, признав вину правительства в долготерпении, ограничился запрещением издания. Этим событием закончилась блестящая половина деятельности П. Впоследствии он сам говорил, что ему "следовало замолчать еще в 1834 г." и что вся его дальнейшая деятельность была "игрою va banque на литературную известность". Потеряв возможность вести журнал, П. выступил в новом для него роде — драматическом. В течение 8 лет он дал около 40 драм, которые имели успех на сцене, но встретили полное осуждение со стороны лучшей части русской критики. "Дедушка русского флота", "Параша-сибирячка", "Купец Иголкин", "Русский моряк", "Елена Глинская" и др., написанные на темы из русской жизни и не представлявшие особых достоинств в художественном отношении, доставили П. известность "квасного патриота", изменившего своим убеждениям. Это было не вполне справедливо, так как симпатией ко всему русскому П. отличался и раньше; но нельзя отрицать, что такие драмы, какие он писал теперь, он сам прежде называл менее нежели посредственными. Сознавая недостатки своих произведений, он все же продолжал писать, не перечитывая, почти не обдумывая. Заваленный работой, почти разоренный, угнетаемый семейными несчастьями, преследуемый кредиторами, П. сравнивал себя с "самопишущей машиной, которую кто-нибудь заведет, а она пишет, что угодно: драму, повесть, историю, критику". Поклонник романтизма, лучшую часть жизни посвятивший исканию смутных идеалов, П. и в своих позднейших произведениях являлся искренним сторонником положительных, героических типов; вот почему он несочувственно отнесся к "Ревизору" и "Мертвым душам". Статьи о Гоголе вызвали против П. негодование лучших представителей литературы; ближе всего он очутился к своему давнему врагу, Булгарину. Если в начале литературной деятельности П. подвергался всякого рода оскорблениям со стороны обскурантов, то теперь на него нападали люди передовые и нападали очень жестоко. Из передового человека, дававшего тон литературе, П. превратился в литературного парию. Покинутый всеми, не встречая ни у кого поддержки, нередко нуждаясь буквально в куске хлеба, П. до самой последней минуты не переставал работать. Его лаконичный дневник, его письма рисуют ужасную картину последних лет его жизни: это была медленная агония, из которой наступившая наконец 22 февраля 1846 г. смерть являлась желанным исходом. Она сняла с памяти П. клеймо, мучившее его в последние годы его жизни. Его наиболее беспощадный критик, Белинский, в теплой статье реабилитировал П., назвав его "одним из замечательнейших деятелей русской литературы". Ср. Белинский, "Сочинения" (т. XII); И. З. Крылов, "Очерк жизни Н. А. Полевого " (М., 1849); "Записка К. А. Полевого" (СПб., 1888); Н. Чернышевский, "Очерки Гоголевского периода"; С. Ставрина, "Н. А. П. и "Московский Телеграф" ("Дело", 1875, № 5 и 7); А. К. Бороздин, "Журналист двадцатых годов" ("Исторический вестник", 1896, № 3); П. Милюков, "Главные течения русск. историч. мысли" (т. 1); Ив. Иванов, "История русской критики" (СПб., 1898, вып. 1 и II); В. Боцяновский, "Н. А. П. как драматург" ("Ежегодн. Имп. театров", сезон 1894—95, прилож., кн. 3-я); Сухомлинов, "Исследования" (т. II). <i> В. Боцяновский. </i><br><br><br>... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

- выдающийся журналист, родился 22 июня 1796 г. в Иркутске. Сын купца, он не получил систематического образования. Рано научившись грамоте, он с жадностью набросился на книги, которые нашел в большом количестве у своего отца. По собственным его словам, он прочитал тысячу томов всякой всячины и помнил все прочитанное. Уже с десяти лет он издавал рукописные газеты и журналы, писал драмы и стихи, историю, посвящая этим занятиям все досуги, остававшиеся ему впоследствии от управления отцовскими делами. В 1811 г. Полевые переехали из Иркутска в Курск. Побывав в Москве, где он некоторое время посещал университет, и в Петербурге, Полевой понял недостаточность бессистемного образования и серьезно принялся за самообразование. После целого дня работы за прилавком, он просиживал ночи за изучением русской грамматики и иностранных языков (греческого, латинского, французского, немецкого). Отказавшись от легкого чтения, он выучивал по *триста вокабул в вечер, выписал все глаголы из Геймова словаря, переспрягал каждый отдельно и составил новые таблицы русских спряжений*. В 1820 г. Полевой, по поручению отца, уехал в Москву для устройства винокуренного завода. С этих пор и особенно после смерти отца (1822) Полевой всецело предался литературе. В том же году получил из Академии Наук большую серебряную медаль за исследование о русских глаголах. На литературное поприще Полевой выступил еще раньше, в 1817 г., напечатав в *Русском Вестнике* статью о посещении Александром I Курска. В 1818 г. он поместил в *Вестнике Европы* *Замечание на статью о Волосе* и *Перевод Шатобрианова описания Маккензиева путешествия по Северной Америке*. С тех пор статьи и стихотворения, подписанные именем Полевого, стали появляться все чаще и чаще в периодических изданиях. Греч и Булгарин предложили ему сотрудничать в их журнале, но предложение это не было им принято. В 1825 г., встретив поддержку со стороны князя Вяземского , он начал издавать знаменитый *Московский Телеграф*. После запрещения *Московского Телеграфа* Полевой некоторое время был постоянным сотрудником *Библиотеки для Чтения*, потом редактировал *Живописное Обозрение*, *Сын Отечества*, *Русский Вестник*, *Литературную Газету*, издававшуюся Краевским . Во всех этих изданиях он поместил ряд статей по самым разнообразным вопросам, выступая в качестве критика, публициста, историка, беллетриста, драматурга. Отдельно изданы им целый ряд романов (*Абадонна*, *Клятва при гробе Господнем*, *Мечты и действительность* и др.), *Очерки русской литературы*, *Драматические сочинения* (4 тома), *История народа русского*, *История Петра Великого*, *История Суворова*, *История Наполеона* и другие. *Немногие из русских писателей, - говорит Полевой, - писали столь много и в столь многообразных родах, как я*. Несмотря, однако, на действительно поражающее *многообразие* тем, Полевой везде, во всех своих статьях, является проводником одних и тех же взглядов и убеждений. Начав свое образование в зрелом возрасте, без всякого руководства, проведя лучшие годы жизни в русской купеческой среде, Полевой избежал школьной рутины того времени; ему навсегда осталось дорого все русское, национальное. Это не помешало ему, однако, оценить западноевропейскую науку и культуру и примирить свои национальные симпатии с сознанием необходимости учиться у Запада. В начале своей деятельности Полевой был безусловно передовым человеком. По влиянию, которое Полевой имел на русскую поэзию и литературу, Белинский ставит его на один уровень с Ломоносовым и Карамзиным . О значении Полевого как журналиста и критика, см. Московский Телеграф (XIX, 960) и Критика литературная (XVI, 770 - 2). *Московский Телеграф* переводил произведения Байрона, Шиллера, Гете, В. Скотта, Гофмана, Ирвинга, Мицкевича и т. д. В каждой книжке помещались подробные обзоры всех иностранных литератур, не исключая китайской и арабской, а также характеристики отдельных произведений и писателей. Богатством и разнообразием отличался и отдел истории, географии и путешествий. С самого начала Полевой стал на сторону Пушкина и провозгласил его *великим поэтом* и *гениальным человеком*. В обширной статье, посвященной Державину , Полевой впервые дал прекрасную характеристику этого поэта. В статьях о Ломоносове, Кантемире и Хемницере Полевой рассматривает их произведения с точки зрения народности, искренности и цельности вдохновения. Обладая большим художественным вкусом, он ниспроверг целый ряд кумиров, созданных тогдашними литературными кружками или пользовавшихся почетом в силу устарелых преданий: *нет возможности, - говорит Белинский, - пересчитать все авторитеты, уничтоженные им*. Один из самых крупных авторитетов, против которого ополчился Полевой, был Карамзин. Отзываясь восторженно о значении Карамзина, Полевой признавал его *Историю* неудовлетворительною. В *риторическом* карамзинском определении истории Полевой видел чрезвычайно ограниченное понимание ее целей и отмечал в труде Карамзина отсутствие общей руководящей идеи. Вместо истории Карамзин дает галерею портретов без всякой исторической перспективы. Очень метко Полевой указал на то, что у патриотически настроенного историка даже варвары являются облагороженными, мудрыми, художественно развитыми, только потому, что Рюрик , Святослав - русские князья. Зачитывавшийся Нибуром и находившийся под сильным влиянием Тьерри и Гизо, Полевой не довольствовался разбором Карамзина: он решил сам написать *Историю русского народа*. Вооруженный новыми взглядами, он шаг за шагом преследует старую историческую схему, основой которой было представление о России как о *государстве* с самого начала ее истории. *Я полагаю, - говорит Полевой, - что в словах *русское государство* заключалась главная ошибка моих предшественников. Государство русское начало существовать только со времени свержения ига монгольского, до конца же XV века существовало в России несколько государств*. Все личное, случайное Полевой старался устранить из объяснения русской истории. Он указал в ней несколько периодов, необходимо следовавших один за другим, неизбежно вытекавших из данного состояния общества и из всемирно-исторических событий. В общем, однако, при всей значимости переделки, основа схемы осталась прежняя: историю общества Полевой характеризует по-прежнему историей власти и в конце концов впадает в тот самый тон, за который основательно порицал Карамзина. На главный вопрос - в чем заключается всемирно-историческая роль русского народа - Полевой был бессилен ответить; его попытка решения выразилась простыми синхронистическими сопоставлениями. Смелость, с какою Полевой посягал на прочно установившиеся авторитеты, особенно на авторитет Карамзина, не прошла для него безнаказанной. Против него восстали все, начиная с корифеев литературы и кончая всякого рода писателями, самолюбие которых он так или иначе задел в своем журнале. Пушкин открыто возмущался отношением Полевого к Карамзину. Князь Вяземский прекратил сотрудничество с *Московским Телеграфом* и прервал личные отношения с издателем, назвав его *низвергателем законных литературных властей*. Полевой сделался теперь мишенью неприличных нападений, пасквилей и даже доносов. На его искренние критические статьи отвечали бранью, намекали на ее происхождение, называли недоучкой и всезнайкой. Всего опаснее для Полевого были те литературные его враги, которые всякими путями старались доказать *неблагонамеренность* журнала. Искренний патриот, нападавший только на *квасной патриотизм*, Полевой мало-помалу приобретал известность опаснейшего либерала, революционера, врага России, который может волновать умы не только своими статьями, но даже молчанием. Министр народного просвещения Уваров прямо говорил Булгарину, что *если Полевой напишет даже Отче наш, то и это будет возмутительно*. Шеф жандармов Бенкендорф получил три обстоятельных записки, в которых Полевой обвинялся *в самом явном карбонаризме*. Ожидался только повод для привлечения Полевого к ответственности. Рецензия Полевого на драму Кукольника *Рука всевышнего отечество спасла* послужила таким поводом. Дышавшая патриотическими чувствами, она была признана неблагонамеренной только потому, что признавала неудачным литературным произведением драму, удостоившуюся Высочайшего одобрения. Император Николай I , давно уже восстановленный против *Московского Телеграфа*, хотел сначала строго поступить с Полевым, но потом, признав вину правительства в долготерпении, ограничился запрещением издания. Этим событием закончилась блестящая половина деятельности Полевого. Впоследствии он сам говорил, что ему *следовало замолчать еще в 1834 г.* и что вся его дальнейшая деятельность была *игрою ва-банк на литературную известность*. Потеряв возможность вести журнал, Полевой выступил в новом для него роде - драматическом. В течение 8 лет он дал около 40 драм, которые имели успех на сцене, но встретили полное осуждение со стороны лучшей части русской критики. *Дедушка русского флота*, *Параша-Сибирячка*, *Купец Иголкин*, *Русский Моряк*, *Елена Глинская* и другие, написанные на темы из русской жизни и не представлявшие особых достоинств в художественном отношении, доставили П. известность *квасного патриота*, изменившего своим убеждениям. Это было не вполне справедливо, так как симпатией ко всему русскому Полевой отличался и раньше; но нельзя отрицать, что такие драмы он сам прежде называл менее нежели посредственными. Сознавая недостатки своих произведений, он все же продолжал писать, не перечитывая, почти не обдумывая. Заваленный работой, почти разоренный, угнетаемый семейными несчастьями, преследуемый кредиторами, Полевой сравнивал себя с *самопишущей машиной, которую кто-нибудь заведет, а она пишет, что угодно: драму, повесть, критику*. Поклонник романтизма, лучшую часть жизни посвятивший исканию смутных идеалов, Полевой и в своих позднейших произведениях являлся искренним сторонником положительных, героических типов; вот почему он несочувственно отнесся к *Ревизору* и *Мертвым душам*. Статьи о Гоголе вызвали против Полевого негодование лучших представителей литературы; ближе всего он очутился к своему давнему врагу, Булгарину. Если в начале литературной деятельности Полевой подвергался всякого рода оскорблениям со стороны обскурантов, то теперь на него нападали люди передовые, и нападали очень жестоко. Из передового человека, дававшего тон литературе, Полевой превратился в литературного парию. Покинутый всеми, не встречая ни у кого поддержки, нередко нуждаясь даже в куске хлеба, Полевой до самой последней минуты продолжал работать. Его лаконичный дневник, его письма рисуют ужасную картину его жизни: это была медленная агония, из которой наступившая, наконец, 22 февраля 1846 г., смерть являлась желанным исходом. Она сняла с памяти Полевого клеймо, мучившее его в последние годы жизни. Его наиболее беспощадный критик Белинский, в теплой статье реабилитировал Полевого, назвав его одним из замечательнейших деятелей русской литературы. Ср. Белинский *Сочинения* (том XII); И.З. Крылов *Очерки жизни Н.А. Полевого* (М., 1849); *Записки К.А. Полевого* (СПб., 1888); Н. Чернышевский *Очерки Гоголевского периода*; С. Ставрина, *Н.А. Полевой и *Московский Телеграф* (*Дело*, 1875, № 5 и 7); А.К. Бороздин *Журналист двадцатых годов* (*Исторический Вестник*, 1896, № 3); П. Милюков *Главные течения русской исторической мысли* (том 1); Ив. Иванов *История русской критики* (СПб., 1898, вып. I и II); В. Боцяновский *Н.А. Полевой как драматург* (*Ежегодник Императорских театров*, сезон 1894 - 95, прилож., кн. 3-я); Сухомлинов *Исследования* (том II). В. Боцяновский. См. также статьи: Авдеева Ек. Ал. ; Аксаков Сергей Тимофеевич ; Аладьин Егор Васильевич ; Бахтурин Константин Александрович ; Башуцкий Александр Павлович ; Белинский Виссарион Григорьевич ; Бенедиктов Владимир Григорьевич ; Бестужев Александр Александрович (Марлинский) ; Борисов Владимир Александрович ; Боцяновский Владимир Феофилович ; Броневский Владимир Богданович ; Бруннов Филипп Иванович ; Булгарин Фаддей Венедиктович ; Воейков Александр Федорович ; Вяземский Петр Андреевич ; Гавриил (в миру Василий Иванович Воскресенский) ; Галахов Алексей Дмитриевич ; Делакруа Иван Иванович ; Державин Гавриил Романович ; Елагина Авдотья Петровна ; Жуковский Василий Андреевич ; Карамзин Николай Михайлович ; Каратыгин Василий Андреевич ; Кольцов Алексей Васильевич ; Минин Кузьма Захарьевич ; Мочалов Павел Степанович ; Надеждин Николай Иванович ; Орлов Александр Анфимович ; Писарев Александр Иванович ; Плетнев Петр Александрович ; Полевая Екатерина Алексеевна (в замужестве Авдеева) ; Полевой Ксенофонт Алексеевич ; Полевой Петр Николаевич ; Пушкин Александр Сергеевич ; Розен Егор Федорович ; Розенгейм Михаил Павлович ; Россия, разд. История русской литературы ; Россия, разд. История русской литературы (XVIII век и первая половина XIX века) ; Россия, разд. Источники русской истории и русская историография ; Сенковский Осип-Юлиан Иванович ; Сусанин Иван ; Ушаков Василий Аполлонович ; Филимонов Николай Иванович ; Чернышевский Николай Гаврилович .... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

Полевой (Николай Алексеевич) - выдающийся журналист, родился 22 июня 1796 г. в Иркутске. Сын купца, он не получил систематического образования. Рано научившись грамоте, он с жадностью набросился на книги, которые нашел в большом количестве у своего отца. По собственным его словам, он прочитал тысячу томов всякой всячины и помнил все прочитанное. Уже с десяти лет он издавал рукописные газеты и журналы, писал драмы и стихи, историю, посвящая этим занятиям все досуги, остававшиеся ему впоследствии от управления отцовскими делами. В 1811 г. Полевые переехали из Иркутска в Курск. Побывав в Москве, где он некоторое время посещал университет, и в Петербурге, Полевой понял недостаточность бессистемного образования и серьезно принялся за самообразование. После целого дня работы за прилавком, он просиживал ночи за изучением русской грамматики и иностранных языков (греческого, латинского, французского, немецкого). Отказавшись от легкого чтения, он выучивал по "триста вокабул в вечер, выписал все глаголы из Геймова словаря, переспрягал каждый отдельно и составил новые таблицы русских спряжений". В 1820 г. Полевой, по поручению отца, уехал в Москву для устройства винокуренного завода. С этих пор и особенно после смерти отца (1822) Полевой всецело предался литературе. В том же году получил из Академии Наук большую серебряную медаль за исследование о русских глаголах. На литературное поприще Полевой выступил еще раньше, в 1817 г., напечатав в "Русском Вестнике" статью о посещении Александром I Курска. В 1818 г. он поместил в "Вестнике Европы" "Замечание на статью о Волосе" и "Перевод Шатобрианова описания Маккензиева путешествия по Северной Америке". С тех пор статьи и стихотворения, подписанные именем Полевого, стали появляться все чаще и чаще в периодических изданиях. Греч и Булгарин предложили ему сотрудничать в их журнале, но предложение это не было им принято. В 1825 г., встретив поддержку со стороны князя Вяземского , он начал издавать знаменитый "Московский Телеграф". После запрещения "Московского Телеграфа" Полевой некоторое время был постоянным сотрудником "Библиотеки для Чтения", потом редактировал "Живописное Обозрение", "Сын Отечества", "Русский Вестник", "Литературную Газету", издававшуюся Краевским .Во всех этих изданиях он поместил ряд статей по самым разнообразным вопросам, выступая в качестве критика, публициста, историка, беллетриста, драматурга. Отдельно изданы им целый ряд романов ("Абадонна", "Клятва при гробе Господнем", "Мечты и действительность" и др.), "Очерки русской литературы", "Драматические сочинения" (4 тома), "История народа русского", "История Петра Великого", "История Суворова", "История Наполеона" и другие. "Немногие из русских писателей, - говорит Полевой, - писали столь много и в столь многообразных родах, как я". Несмотря, однако, на действительно поражающее "многообразие" тем, Полевой везде, во всех своих статьях, является проводником одних и тех же взглядов и убеждений. Начав свое образование в зрелом возрасте, без всякого руководства, проведя лучшие годы жизни в русской купеческой среде, Полевой избежал школьной рутины того времени; ему навсегда осталось дорого все русское, национальное. Это не помешало ему, однако, оценить западноевропейскую науку и культуру и примирить свои национальные симпатии с сознанием необходимости учиться у Запада. В начале своей деятельности Полевой был безусловно передовым человеком. По влиянию, которое Полевой имел на русскую поэзию и литературу, Белинский ставит его на один уровень с Ломоносовым и Карамзиным . О значении Полевого как журналиста и критика, см. Московский Телеграф (XIX, 960) и Критика литературная (XVI, 770 - 2). "Московский Телеграф" переводил произведения Байрона, Шиллера, Гете, В. Скотта, Гофмана, Ирвинга, Мицкевича и т. д. В каждой книжке помещались подробные обзоры всех иностранных литератур, не исключая китайской и арабской, а также характеристики отдельных произведений и писателей. Богатством и разнообразием отличался и отдел истории, географии и путешествий. С самого начала Полевой стал на сторону Пушкина и провозгласил его "великим поэтом" и "гениальным человеком". В обширной статье, посвященной Державину , Полевой впервые дал прекрасную характеристику этого поэта. В статьях о Ломоносове, Кантемире и Хемницере Полевой рассматривает их произведения с точки зрения народности, искренности и цельности вдохновения. Обладая большим художественным вкусом, он ниспроверг целый ряд кумиров, созданных тогдашними литературными кружками или пользовавшихся почетом в силу устарелых преданий: "нет возможности, - говорит Белинский, - пересчитать все авторитеты, уничтоженные им". Один из самых крупных авторитетов, против которого ополчился Полевой, был Карамзин. Отзываясь восторженно о значении Карамзина, Полевой признавал его "Историю" неудовлетворительною. В "риторическом" карамзинском определении истории Полевой видел чрезвычайно ограниченное понимание ее целей и отмечал в труде Карамзина отсутствие общей руководящей идеи. Вместо истории Карамзин дает галерею портретов без всякой исторической перспективы. Очень метко Полевой указал на то, что у патриотически настроенного историка даже варвары являются облагороженными, мудрыми, художественно развитыми, только потому, что Рюрик , Святослав - русские князья. Зачитывавшийся Нибуром и находившийся под сильным влиянием Тьерри и Гизо, Полевой не довольствовался разбором Карамзина: он решил сам написать "Историю русского народа". Вооруженный новыми взглядами, он шаг за шагом преследует старую историческую схему, основой которой было представление о России как о "государстве" с самого начала ее истории. "Я полагаю, - говорит Полевой, - что в словах "русское государство" заключалась главная ошибка моих предшественников. Государство русское начало существовать только со времени свержения ига монгольского, до конца же XV века существовало в России несколько государств". Все личное, случайное Полевой старался устранить из объяснения русской истории. Он указал в ней несколько периодов, необходимо следовавших один за другим, неизбежно вытекавших из данного состояния общества и из всемирно-исторических событий. В общем, однако, при всей значимости переделки, основа схемы осталась прежняя: историю общества Полевой характеризует по-прежнему историей власти и в конце концов впадает в тот самый тон, за который основательно порицал Карамзина. На главный вопрос - в чем заключается всемирно-историческая роль русского народа - Полевой был бессилен ответить; его попытка решения выразилась простыми синхронистическими сопоставлениями. Смелость, с какою Полевой посягал на прочно установившиеся авторитеты, особенно на авторитет Карамзина, не прошла для него безнаказанной. Против него восстали все, начиная с корифеев литературы и кончая всякого рода писателями, самолюбие которых он так или иначе задел в своем журнале. Пушкин открыто возмущался отношением Полевого к Карамзину. Князь Вяземский прекратил сотрудничество с "Московским Телеграфом" и прервал личные отношения с издателем, назвав его "низвергателем законных литературных властей". Полевой сделался теперь мишенью неприличных нападений, пасквилей и даже доносов. На его искренние критические статьи отвечали бранью, намекали на ее происхождение, называли недоучкой и всезнайкой. Всего опаснее для Полевого были те литературные его враги, которые всякими путями старались доказать "неблагонамеренность" журнала. Искренний патриот, нападавший только на "квасной патриотизм", Полевой мало-помалу приобретал известность опаснейшего либерала, революционера, врага России, который может волновать умы не только своими статьями, но даже молчанием. Министр народного просвещения Уваров прямо говорил Булгарину, что "если Полевой напишет даже Отче наш, то и это будет возмутительно". Шеф жандармов Бенкендорф получил три обстоятельных записки, в которых Полевой обвинялся "в самом явном карбонаризме". Ожидался только повод для привлечения Полевого к ответственности. Рецензия Полевого на драму Кукольника "Рука всевышнего отечество спасла" послужила таким поводом. Дышавшая патриотическими чувствами, она была признана неблагонамеренной только потому, что признавала неудачным литературным произведением драму, удостоившуюся Высочайшего одобрения. Император Николай I , давно уже восстановленный против "Московского Телеграфа", хотел сначала строго поступить с Полевым, но потом, признав вину правительства в долготерпении, ограничился запрещением издания. Этим событием закончилась блестящая половина деятельности Полевого. Впоследствии он сам говорил, что ему "следовало замолчать еще в 1834 г." и что вся его дальнейшая деятельность была "игрою ва-банк на литературную известность". Потеряв возможность вести журнал, Полевой выступил в новом для него роде - драматическом. В течение 8 лет он дал около 40 драм, которые имели успех на сцене, но встретили полное осуждение со стороны лучшей части русской критики. "Дедушка русского флота", "Параша-Сибирячка", "Купец Иголкин", "Русский Моряк", "Елена Глинская" и другие, написанные на темы из русской жизни и не представлявшие особых достоинств в художественном отношении, доставили П. известность "квасного патриота", изменившего своим убеждениям. Это было не вполне справедливо, так как симпатией ко всему русскому Полевой отличался и раньше; но нельзя отрицать, что такие драмы он сам прежде называл менее нежели посредственными. Сознавая недостатки своих произведений, он все же продолжал писать, не перечитывая, почти не обдумывая. Заваленный работой, почти разоренный, угнетаемый семейными несчастьями, преследуемый кредиторами, Полевой сравнивал себя с "самопишущей машиной, которую кто-нибудь заведет, а она пишет, что угодно: драму, повесть, критику". Поклонник романтизма, лучшую часть жизни посвятивший исканию смутных идеалов, Полевой и в своих позднейших произведениях являлся искренним сторонником положительных, героических типов; вот почему он несочувственно отнесся к "Ревизору" и "Мертвым душам". Статьи о Гоголе вызвали против Полевого негодование лучших представителей литературы; ближе всего он очутился к своему давнему врагу, Булгарину. Если в начале литературной деятельности Полевой подвергался всякого рода оскорблениям со стороны обскурантов, то теперь на него нападали люди передовые, и нападали очень жестоко. Из передового человека, дававшего тон литературе, Полевой превратился в литературного парию. Покинутый всеми, не встречая ни у кого поддержки, нередко нуждаясь даже в куске хлеба, Полевой до самой последней минуты продолжал работать. Его лаконичный дневник, его письма рисуют ужасную картину его жизни: это была медленная агония, из которой наступившая, наконец, 22 февраля 1846 г., смерть являлась желанным исходом. Она сняла с памяти Полевого клеймо, мучившее его в последние годы жизни. Его наиболее беспощадный критик Белинский, в теплой статье реабилитировал Полевого, назвав его одним из замечательнейших деятелей русской литературы. Ср. Белинский "Сочинения" (том XII); И.З. Крылов "Очерки жизни Н.А. Полевого" (М., 1849); "Записки К.А. Полевого" (СПб., 1888); Н. Чернышевский "Очерки Гоголевского периода"; С. Ставрина, "Н.А. Полевой и "Московский Телеграф" ("Дело", 1875, № 5 и 7); А.К. Бороздин "Журналист двадцатых годов" ("Исторический Вестник", 1896, № 3); П. Милюков "Главные течения русской исторической мысли" (том 1); Ив. Иванов "История русской критики" (СПб., 1898, вып. I и II); В. Боцяновский "Н.А. Полевой как драматург" ("Ежегодник Императорских театров", сезон 1894 - 95, прилож., кн. 3-я); Сухомлинов "Исследования" (том II). В. Боцяновский.<br>... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

(22.VI.(3.VII).1796, Иркутск — 22.II.(6.III).1846, Петербург) — писатель, журналист, историк, переводчик. С 1817 выступал в печати, с 1825 по 1843 издавал ж. «Моск. телеграф». Автор повестей, ист. романа «Клятва при гробе Господнем». Его основной ист. труд — «История русского народа» (1829—33).<p class="text10k">Интерес к С. не оставлял П. в течении всей его творч. деятельности. Ист. концепция П., с позиций которой он выступил против «Истории государства Российского» <i>Н. М. Карамзина</i>, отразилась в полной мере на его занятиях С., начиная с его первой критич. статьи. Возражая на статью Волкова «Нечто о Велесе», П. полагает, что нет оснований считать <i>Велеса</i> русским Аполлоном; согласно слав. мифологии, во многом зависящей от скандинавской, Волоса (но не Велеса) надо воспринимать как бога стад, значение это подтверждается текстом летописи Нестора («Олег клялся Перуном, богом своим, и Волосом, скотским богом»). Ссылка Волкова на С., в котором говорится о <i>Бояне</i> как о «Велесовом внуке», не свидетельствует об использовании греч. понятия об Аполлоне как о боге поэзии, к тому же в С. нет иных следов заимствований из греч. поэзии. Под Велесом в С., по мнению П., надо понимать слав. певца Велеса, предшественника Бояна.</p><p class="text10k">В «Истории русского народа» (Т. 2. С. 261—264) П. рассуждает о происхождении рус. поэзии, основой которой были слившиеся вместе «песни скальдов и славянских гусляров»; древнейшим памятником рус. поэзии является С., созд. в нач. XIII в. П. полагает, что Боян был внуком певца-Велеса. В 3-м т. «Истории» опубликован текст С. (С. 389—403).</p><p class="text10k">Вызовом скептикам была развернутая рец. П. на перевод С. <i>А. Ф. Вельтмана</i> (1833). П., называя С. «неподдельным творением древней русской словесности», доказывает подлинность его фактическими данными: 1) цитата из С. присутствует в выписке на «харатейном Апостоле» 1307, 2) многие описания в летописях носят следы поэтич. рассказов, представляющих собой «совершенные саги», 3) не только С. дошло в единств. списке, но также, напр., и «Духовная» Мономаха и др., 4) С. выдерживает проверку историческую и критическую: все соответствует своему времени, а самые «темные места» служат доказательством древности. П. продолжает развивать мысль о происхождении нар. рус. поэзии на основании слияния норманн. саг и слав. песнопений, но одновременно отмечает влияние принятия христианства на эту поэзию, характеризует С. как «мифогероическую поэму в форме христианства». Яз. С. П. определяет как яз. рус. юга (Киева, Чернигова), отмечает наличие в С. размера, «певучую музыкальность». С одобрением высказываясь о переводе Вельтмана и его убежденности в подлинности С., П. отмечает, что скептикам надо приводить доказательства, а не только выражать сомнения в древности произведения. П. не согласен с некоторыми толкованиями Вельтмана (слов «<i>Троян</i>», «<i>кметь</i>», «туга», «<i>Карна</i> и <i>Жля</i>», «<i>Кощей</i>», «<i>чага</i> по <i>ногате</i>», наиболее подробно останавливается на толковании места «Тяжко ти головы кром<font class="old">ѣ</font> плечю, зло ти т<font class="old">ѣ</font>лу кром<font class="old">ѣ</font> головы»).</p><p><span class="page">141</span></p><p class="text10k">В 1839 П. опубликовал фрагменты из переписки <i>Р. Ф. Тимковского</i> с <i>К. Ф. Калайдовичем</i>, посвящ. С.: вопросы Калайдовича с ответами на них <i>А. И. Мусина-Пушкина</i> в письме от 31 дек. 1813 о рукописи С., о том, где она найдена, об участниках Перв. изд. (<i>Ф. Я. Прийма</i> отметил, что это письмо Мусина-Пушкина было опубликовано Калайдовичем в 1824) и заметки Калайдовича, в которых приводится рассказ типографщика <i>С. А. Селивановского</i> о сб. со С. (и о работе над корректурами Перв. изд.). Приводит также толкования трудных мест текста С. самого Калайдовича, мнения о памятнике Карамзина, <i>Е. Болховитинова</i>, С. П. Румянцева.</p><p class="text10k">Общая характеристика С. в полном согласии с более ранними высказываниями дана была П. в 1839 в его «Очерках русской литературы». П. определяет его как произведение светской лит-ры XII в., как «памятник дружинного эпоса», отражающий «удельно-вечевое время»; певцы, вышедшие из дружинной среды, воспевали чисто мирские подвиги князей и дружинников, в то время как духовенство создавало свою лит-ру, прославляя воинов Христовых и объясняя усобицы кознями дьявола. Походы против половцев в XII в. носили нар. характер. И автор С. в своем произведении «представляет двоеверную смесь языческих верований с христианскими воззрениями» (половцы называются погаными в отличие от православных русских, одновременно певец Боян именуется Велесовым внуком, ветры — Стрибожьими внуками, рус. народ — Даждь-Божьим внуком, упоминаются мифич. существа Троян, Див и др.). <i>В. В. Сиповский</i> отметил следы отражения С. в повести П. «Пир Святослава».</p><p class="text8kot"><i>Соч.</i>: Замечания на статью: Нечто о Велесе // ВЕ. 1819. Ч. 108. № 21. С. 38—48; История русского народа. СПб., 1830. Т. 2. С. 261—264; Т. 3. С. 108, 109, 112, 126—142, 389—403; [рец. на кн.: Песнь ополчению Игоря Святославича... (А. Вельтмана)] // Моск. телеграф. 1833. Ч. 50. № 7. Апр. С. 419—440; Пир Святослава // Моск. наблюдатель. 1835. Ч. 4. С. 329—376; Любопытные замечания к «Слову о полку Игореве» // СО. 1839. Т. 8. Отд. 6. С. 15—20; История русской литературы в очерках и биографиях. СПб., 1872. С. 48—59.</p><p class="text8k"><i>Лит.: Сахаров И</i>. Песни русского народа. СПб., 1839. Ч. 5. С. 160, 229—232; <i>Дубенский</i>. Слово. С. XV—XVI; <i>Смирнов</i>. О Слове. I. С. 42—46, 65; <i>Сиповский В</i>. Следы влияния «Слова о полку Игореве» на русскую повествовательную литературу первой половины XIX столетия // ИпоРЯС. 1930. Т. 3, кн. 1. С. 255;<i> Годнев Д. Г.</i> «Слово о полку Игореве» в литературной критике первой половины XIX века // Учен. зап. Куйбышев. гос. пед. и учит. ин-та им. В. И. Куйбышева. 1942. Вып. 6. Каф. лит-ры. С. 115—118; <i>Прийма Ф. Я.</i> Р. Ф. Тимковский как исследователь «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 89—95.</p><p class="text8k">КЛЭ; СИЭ; <i>Булахов</i>. Энциклопедия.</p><p class="podpis">Р. П. Дмитриева</p>... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

(22 июня 1796 – 22 февр. 1846) – рус. журналист, писатель и историк. С 1825 издавал журн. "Московский телеграф". Бурж. либерал, П. отстаивал идеи просвещения, пром. развития страны, усиления роли купечества, его равноправия с дворянством ("Речь о невещественном капитале...". М., 1828, "Речь о купеческом звании...", М., 1832, и др.). П. развернул широкую критику обществ. пороков, "злоупотреблений" и предрассудков. При этом П. полагал, что обществ. прогресс должен совершаться под руководством твердой монархич. власти и при мирном сотрудничестве всех "сословий". П. отрицательно относился к утопическому социализму, в частности к учению Сен-Симона. В 1837 П. стал сотрудничать в реакц. изданиях, где отстаивал идеи "официальной народности". Первонач. симпатии П. к нем. классич. философии скоро сменились разочарованием в ней. Диалектику Гегеля и рус. "гегелистов" П. воспринимал как пустую схоластику (см. "Сын отечества", 1840, т. 1, с. 438). Наиболее плодотворной философией П. считал "эклектизм" Кузена. Но все же в работах П. проявились элементы диалектич. подхода к явлениям. В 1829, выступив с резкой критикой "Истории государства Российского" Карамзина, П. подчеркнул, что в ней нет "одного общего начала", отсутствует поиск историч. закономерности. П. отмечал также, что труд Карамзина, "это, собственно, История Государей, а не государства и не народа..." ("История рус. народа", т. 1. М., 1829, с. XXXVI). Переход к науч.-эстетич. критике и историзм имели место и в работах П. о Г. Р. Державине, А. Ф. Мерзлякове, В. А. Жуковском, произведения к-рых он стремился исследовать "...не по безотчетному чувству: н р а в и т с я , н е нравится, хорошо, худо, но по соображению историческому века и народа, и философическому важнейших истин души человеческой" ("Моск. телеграф", 1831, ч. 37, No 3, с. 381). В основе эстетич. концепции П. лежала мысль о двух противоположных формах поэзии: классицизме и романтизме, борьбе к-рых он стремился дать социальное истолкование. Победу нового искусства (романтизма) над старым (классицизмом) П. объяснял "грозной политической бурей", потрясшей здание феодализма (см. "Очерки рус. литературы", 1839, ч. 1, с. 109). Эстетич. взгляды П. не были свободны от антиисторизма, выросшего на почве усвоения нек-рых идей идеалистич. эстетики романтизма; с одной стороны, целые периоды истории лит-ры (рус. и франц. классицизм и т.д.) отвергались им за сервилизм и подражательность, с другой – романтизм приобретал у него черты вневременного, идеального искусства, к-рое свободно творит "... по неизменным законам духа человеческого" ("Моск. телеграф", 1832, ч. 43, No 3, с. 372). Антиисторической была и трактовка П. природы художеств. творчества: деятельность поэта, по мнению П., это "безотчетный восторг", а сам поэт – человек "не от мира сего", находящийся в вечной "ссоре" с соотечественниками (представление П. о художнике и гении получило, в частности, воплощение в его повестях "Блаженство безумия", М., 1833, "Живописец", М., 1834, и др.). Романтич. концепция искусства не дала П. возможности правильно оценить реалистич. произведения Пушкина ("Евгений Онегин", "Борис Годунов" и др.) и Гоголя ("Мертвые души"), к-рого он осуждал за "фарсы", "карикатуры" и "небывалые преувеличения". Лучшие работы П., в к-рых он выступал против классицизма, горячо отстаивал идею европеизации страны, наряду с произведениями Надеждина подготовили деятельность Белинского, к-рый оценил П. как "... одного из замечательнейших деятелей русской литературы..." (Полн. собр. соч., т. 9, 1955, с. 696). Лит.: Белинский В. Г., Очерки рус. лит-ры. Соч. Н. П., Полн. собр. соч., т. 3, М., 1953; его жe, H. А. Полевой, там же, т. 9, М., 1955; Чернышевский Н. Г., Очерки гоголевского периода рус. лит-ры, Полн. собр. соч., т. 3, М., 1947; Милюков П., Главные течения рус. историч. мысли, т. 1, М., 1898; Майков В. Н., Обозрение рус. истории до единодержавия Петра Великого. Соч. Н. Полевого, Соч., т. 1, К., 1901; Козмин Н. К., Очерки из истории рус. романтизма. Н. А. Полевой как выразитель лит. направлений совр. ему эпохи, СПБ, 1903; Н. Полевой. Материалы по истории рус. лит-ры и журналистики 30-х годов. Ред., вступ. ст. и комментарий В. Л. Орлова, Л., 1934; Очерки по истории рус. журналистики и критики, т. 1, Л., 1950, с. 256–300; Березина В. Г., Н. А. Полевой в "Московском телеграфе", "Уч. зап. ЛГУ", 1954, вып. 20, No 173; История рус. критики, т. 1, М.–Л., 1958; Татаринова Л. Е., Журнал "Московский телеграф" (1825–1834), М., 1959; Березина В. Г., Дементьев А. Г. [и др.], История рус. журналистики XVIII – XIX вв., М., 1963, с. 175–86; Гуляев Н., Литературно-эстетич. взгляды Н. А. Полевого, "Вопр. лит-ры", 1964, M 12; Березина В. Г., Рус. журналистика 2-й четверти 19 в. (1826–39 гг.), Л., 1965. Ю. Манн. Москва. ... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

ПОЛЕВ́́ОЙ Николай Алексеевич (1796—1846), рус. журналист, критик, писатель. Изд. журн. «Московский телеграф» (1825—34), в к-ром пропагандировал романти... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

22.06.1796 - 22.02.1846), русский писатель, критик, журналист и историк. Из курских купцов. Родился в Иркутске. Издавал и редактировал "Московский телеграф" (1825-34). Критиковал классицизм, ратовал за романтизм, подчеркивал гражданскую честность, заслуги и монархический патриотизм купечества. В журнале печаталось много статей по истории и этнографии. В 1834 "Московский телеграф" был закрыт правительством. Последние 10 лет жизни, переехав в Петербург, писал гл. обр. драматические сочинения (до 40 пьес преимущественно исторического содержания). Повести и романы Полевого также нередко были посвящены историческим темам. Стоял на твердых православно-монархических позициях. Полевой занял критическую позицию в отношении Н.М. Карамзина. "История русского народа" Полевого (т. 1-6, СПб, 1829-33), написанная в противовес "Истории государства Российского" Карамзина, - крупное явление в развитии исторической науки в России. Полевой старался обнаружить и показать органическое развитие народного начала в исторической жизни, обратился к истории народного быта, к фольклору. Первые тома "Истории" Полевого содержали новое для своего времени изображение общественного строя Киевской Руси. Отрицая, в отличие от Карамзина, существование единого государства на Руси до к. XV в., Полевой поставил задачу исторического изучения развития единовластия. Вместо главного внимания к придворной, военной, дипломатической истории, вместо морализующих рассуждений о достоинствах и недостатках князей и царей Полевой предложил историкам обратиться к раскрытию внутренних закономерностей русского исторического процесса. Уроки истории он усматривал не в частных событиях, а "...в общности, целости Истории, в созерцании народов и государств, как необходимых явлений каждого периода, каждого века". С. И.... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

ПОЛЕВО́Й Николай Алексеевич (1796—1846), русский писатель, журналист. Брат К. А. Полевого. Произв. в манере сказа «Рассказы русского солдата» (1829; в ... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

Полевой, Николай Алексеевич (22 июня 1796, Иркутске — 22 февр. 1846, Спб.) — писатель, историк и журналистПсевдонимы: Анакреонов, М.; Балакирев, Иван;... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич (1796-1846) - русский писатель, журналист, историк, член-корреспондент Петербургской АН (1831). Издавал журнал "Московский телеграф" (запрещен в 1834). Один из первых в России идеологов буржуазного прогресса; осуждал дворянскую аристократию за отсутствие национального чувства. В основе романтических романов и повестей ("Живописец", "Блаженство безумия"; обе - 1833) - конфликт "мечты" и "существенности". Исторический роман "Клятва при гробе Господнем" (1832). "История русского народа" (т. 1-6, 1829-33) полемически направлена против Н. М. Карамзина.<br>... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

(1796-1846), историк, журналист, член-корреспондент Петербургской АН (1831). Издавал журнал Московский телеграф (запрещен в 1834). Один из первых идеологов буржуазного прогресса в России, подчёркивал историческую роль купечества в экономике страны, осуждал дворянскую аристократию за отсутствие национального чувства. История русского народа (т. 1-6, 1829-33) полемически направлена против Н. М. Карамзина.... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

1796-1846), историк, журналист, член-корреспондент Петербургской АН (1831). Издавал журнал "Московский телеграф" (запрещен в 1834). Один из первых идеологов буржуазного прогресса в России, подчеркивал историческую роль купечества в экономике страны, осуждал дворянскую аристократию за отсутствие национального чувства. "История русского народа" (т. 1-6, 1829-33) полемически направлена против Н. М. Карамзина.... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (17961846)

ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич (1796-1846), русский писатель, журналист, историк, член-корреспондент Петербургской АН (1831). Издавал журнал "Московский телеграф" (запрещен в 1834). Один из первых в России идеологов буржуазного прогресса; осуждал дворянскую аристократию за отсутствие национального чувства. В основе романтических романов и повестей ("Живописец", "Блаженство безумия"; обе - 1833) - конфликт "мечты" и "существенности". Исторический роман "Клятва при гробе Господнем" (1832). "История русского народа" (т. 1-6, 1829-33) полемически направлена против Н. М. Карамзина.... смотреть

ПОЛЕВОЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (17961846)

ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич (1796-1846) , русский писатель, журналист, историк, член-корреспондент Петербургской АН (1831). Издавал журнал "Московский телеграф" (запрещен в 1834). Один из первых в России идеологов буржуазного прогресса; осуждал дворянскую аристократию за отсутствие национального чувства. В основе романтических романов и повестей ("Живописец", "Блаженство безумия"; обе - 1833) - конфликт "мечты" и "существенности". Исторический роман "Клятва при гробе Господнем" (1832). "История русского народа" (т. 1-6, 1829-33) полемически направлена против Н. М. Карамзина.... смотреть

T: 241